#3.27

[X-Men: First Class Non-Kink]

АУ. В сорок пятом Чарльзу около 30 лет, он как-то оказывается в Европе и подбирает там Эрика, который только что выбрался из концлагеря, и забирает с собой в Америку.

@темы: III тур, #выполнено

Comments

[Халиса]

Автор, родной, я в эту тему захожу как в кондитерскую после года строгой диеты. Это просто праздник какой-то!

[ankh976]

[Soap-kun]

Автор, пожалуйста, еще*_*

[Kohaku_SAI]

Автор, это так чудесно!) Хочется впитывать это исполнение прямо)
Стиль, характеры - всё

[left-handed]

Автор, родной, я в эту тему захожу как в кондитерскую после года строгой диеты.

+ 10 500

[Sad Cypress]

awww, ревнующий Эрик прекрасен ♥

[Птица СИРИН]

awww, ревнующий Эрик прекрасен ♥

и жесткий Чарльз!

Автор, пожалуйста, откройтесь в умыл, мне хочется выразить вам свою любовь, подарить почку и испечь пирог!
Потому что ОНИ ПРЕКРАСНЫ!!!

[.:одна ошибка:.]

Автор?....) куда же вы потерялись? Молчаливый почитатель вашего таланта..))))) ждуууу))

[Mr. X-man]

Спасибо огромное всем!)
Птица СИРИН, откроюсь, только ради пирога!)
Я не потерялся, я вернусь чуть позже с продолжением)

[Mr. X-man]

Прошу прощения за эту задержку.
Продолжение, 867 слов. Уже слэш.

Эрик видел, как кровь стекает из-под касок солдат. И в большинстве случаев это была не его вина, а русских. Он уже бежал, вырвавшись, так что – русских. А вот Шмидта он убил почти без крови. Монета аккуратно вошла в череп посреди лба и вышла из затылка, почти не запачкав волосы. Только слегка. Ювелирная работа, Эрик себя даже поздравил. Шмидта он так и оставил – в том же помещении, где так часто доктор держал его, проводя свои исследования, где его придавило балкой, когда он упал, потеряв сознание. Леншерр горько сплюнул: исследователь чёртов. Он, кажется, всю жизнь будет недолюбливать учёных. Как минимум представить себя в больнице или поликлинике, да даже у дантиста, он не мог. И всё же жаль, что Шмидт не был в сознании. Эрик хотел бы увидеть в его глазах всю боль, которая там могла уместиться. Макс Эйзенхардт никогда не был жестоким мальчиком, даже не привязывал кошкам на хвосты консервные банки. А Эрик Леншерр теперь был. Ровно настолько, чтобы выживать.
Очень отвлечённые мысли на фоне бесконечной боли и бесконечной ярости. Если не будет таких отвлечённых мыслей – можно запросто сойти с ума, растворившись в них. А так – так можно просто впитать отчаяние, злость. Всё то, что Шмидт подарил ему, чему научил. Впитать, чтобы они стали тобой и чтобы ты не стал ими. Эрик считал, что это очень большая разница.
– Эрик, – он очень отчётливо услышал голос, но не мог понять, кому он принадлежит. Голосу тоже было больно, голос говорил «Эрик», а ощущение было такое, будто он умолял о чём-то.
Леншерр резко остановился, оглядываясь. Почему-то исчезли все звуки, потом он заметил, что исчезли все люди.
– Эрик, проснись, – и снова этот голос. Эрик вскрикнул, когда его кто-то тронул за плечо, резко обернулся, готовый выкинуть кулак вперёд. На него умоляюще, но удивительно уверенно смотрели голубые глаза, а тёплая рука всё ещё сжимала плечо.
Проснуться. Это Чарльз, и он просит проснуться. Чарльза здесь не было, никогда не было, значит, он прав.
Эрик резко открыл глаза. Тишина отеля ударила по ушам. Он был весь в поту, наверняка если провести пальцами по виску, то волосы там будут совсем мокрыми. По шее соскользнула капля, а Чарльз убрал с его виска пальцы, тяжело выдохнув.
– Что ты здесь делаешь? – язык у Леншерра ворочался с трудом, а вот мысли были ясными. Он разом вспомнил и Фицджеральд, и задымленный клуб, и двух мужчин, которые будут носить полицейским булочки. Он привык к кошмарам и привык быстро просыпаться, так что нет смысла рассусоливать. Приснилось и приснилось. Ему всегда нужно было вставать и идти дальше, при таком раскладе некогда жалеть себя и продолжать переживать о том, что раз за разом прокручивало подсознание.
– Извини, ты… Тебе приснился кошмар, – Чарльз тоже быстро брал себя в руки, хотя секунду назад его голос был совсем другим. Эрик заметил, что на лбу у Ксавье тоже блестит пот.
– Я в курсе, – спокойно отозвался Леншерр. – Не нужно было приходить, – он сел в постели, вытирая лицо ладонью. – Это мой кошмар, и я сам с ним справляюсь.
– Может быть. Ты привык к своим кошмарам, а я к ним – нет. Я в состоянии ставить нужные блоки, но не когда твои сны такие… яростные и громкие, – стакан воды и платок в руках Чарльза. Эрик чуть поколебался, но принял их, недоверчиво глянув на Ксавье. Взгляд у того был ужасно цепкий, внимательный. Эрику стало сложно отвести глаза. – Я телепат, Эрик, и я видел вещи куда ужаснее в разумах других людей. Я как-то раз проезжал мимо тюрьмы, когда ещё не научился ставить хорошие блоки и аккуратно отделять мысли. И эмоции.
Леншерр вытер лицо уже платком и сделал маленький глоток воды, сжимая все ещё влажными пальцами стакан.
– Я научился жить со всем этим, но это не значит, что я потерял способность бояться или злиться. Или желание спокойно спать, – Чарльз улыбнулся одними уголками губ, черты его лица неуловимо смягчились. – Эти кошмары. Они ведь регулярные, верно? Позволь мне помочь с ними.
«Позволь мне, Эрик», – Леншерр чуть вздрогнул, услышав бесконечно мягкие интонации в своей голове.
В темноте номера ему казалось, что глаза у Чарльза светятся. У него были чуть слипшиеся тёмные ресницы, полная противоположность эриковым коротким и светлым. Эрик удивлялся, какое у Ксавье подвижное лицо, какая живая мимика, а теперь он застыл в ожидании, слегка прикусив нижнюю губу. Слишком близко – это Чарльз склонился, приподняв руку, он ждал, чтобы дотронуться до влажного виска Эрика. Света в номере – минимум, из окна пробиваются лучи пары фонарей. Но Эрику всё равно было видно, как натянулась мягкая кожица прикушенной губы, все мельчайшие складочки.
– Я справлюсь сам.
– Эрик…
«Я справлюсь сам», – Эрик был уверен, что Чарльз услышит сейчас эту мысль. А вот как лучше целовать, он уверен не был совсем. Просто привстал ещё немного и прижался губами к губам. Это, наверное, даже не поцелуй вышел, просто прикосновение. У Чарльза дрогнули губы, на поцелуй это сразу стало похоже больше, а, отстраняясь, Эрик уловил чуть судорожный выдох.
«Я попрошу помощи, если не выйдет», – добавил Леншерр, укрываясь одеялом до подбородка и поворачиваясь на бок. И произнести это, даже мысленно, было сложнее, чем решиться на поцелуй. Но он всё ещё хотел верить Чарльзу.
Ужасно хотелось зажмуриться и кусать губы теперь уже самому Эрику, но он лежал смирно и следил за тем, чтобы его не выдало дыхание. Оно должно оставаться ровным.
Чарльз вышел совсем тихо, и только тогда Леншерр резко вдохнул и выдохнул так глубоко, как мог, сбрасывая одеяло, под которым было невыносимо жарко.

[primorskaja]

Ох, автор, вы изумительно пишите, я аж дыхание затаила под конец.

[yisandra]

дорогой автор, это прекрасно но так маааало

[ankh976]

Спасибо!

[left-handed]

Автор, спасибо! Я уже думала, что не доживу XD

[Птица СИРИН]

Какой Эрик... Порывистый! Вот молодец, а!!!

[kalinared]

Mr. X-man Ужасно косноязычно: в начале текста крайний переизбыток слова "конференция", затем то "парень", то "мальчик" по отношению к одному и тому же человеку, у Чарльза странная реакция, у него лезвие у горла, но он задыхается от восторга . . .
Такого шлака уже тонны.

[primorskaja]

автор, а вы гдее?

[Mr. X-man]

Очень прошу прощения за долгое отсутствие. Назовём это творческим кризисом) Спасибо всем, кто ждал

kalinared, соглашусь насчёт косноязычия, за мной водится, но не то чтобы меня это сильно волновало)
Реакцию же Чарльза легко объяснить: он телепат, и телепат самоуверенный, в качестве доказательства и яркого примера возьмите хотя бы эпизоды в начале "Первого класса") Он знает, что в состоянии справиться с человеком, у которого нет врождённого иммунитета к телепатии, даже если тот держит лезвие - особенно если тот держит лезвие. Поэтому он может себе позволить восторг вместо страха)
Ну и, я думаю, дальше вам читать не будет интересно, вряд ли я отойду от этого шлака)

Продолжение, 1438 слов.

– Доброе утро, Эрик.
– Доброе утро, Чарльз.
– Кофе?
– Пожалуйста.
Эрик сидел на стуле, ровно держа спину. Отель завтракал, в ресторане пахло кофе и свежей выпечкой, но Леншерр этого не чувствовал. У него в носу всё ещё стоял жёсткий, ни на что не похожий запах крови.
Губы чуть обожгло горячим кофе, и Эрик поспешно сглотнул. С недавних пор он стал чаще задумываться о губах. Как бы он себя ни заставлял, он всё равно то и дело скользил взглядом по Чарльзу. Ксавье либо не замечал, либо деликатно делал вид, что не замечал, это было бы очень в его духе, решил Эрик. На Чарльзе был новый серый костюм-тройка, а вчерашний галстук удивительным образом ни капли не измялся.
Они завтракали молча и точно так же молча уезжали из Нью-Йорка. Утром город показался Эрику куда более обычным, исчезло какое-то дымчатое ночное очарование. Хотя, может быть, вчера на него просто подействовал сухой мартини. Или голос Фицджеральд. Или эмоции от этой стычки у клуба. Или Чарльз. Что угодно и всё вместе, и Эрику меньше всего на свете хотелось думать о том, что на него что-то так сильно подействовало. Ему в жизни хватило влияния людей и событий, он хотел контролировать себя и свою жизнь, желательно до мелочей. Леншерр злился, понимая, что получается у него хуже и хуже, и виноват в этом один определённый американец.
Почему-то Чарльз выбрал поезд, чтобы вернуться домой. До Уэстчестера можно было бы добраться на автобусе, а Ксавье и вовсе нанимал автомобиль, но теперь они оказались в здании Большого Центрального терминала. Эрику не нравились вокзалы. В Германии там было слишком много людей в форме, а людям в любой форме он не доверял. К тому же, со всех сторон на него как будто давили чужие расставания, чужие встречи – состоявшиеся или нет, – как будто это он был телепатом. В вокзальном воздухе, как заметил Эрик, всегда витает особый сорт лёгкой паники. Не важно, опаздывает человек или нет. У него в груди и желудке что-то будет неясно зудеть и ворочаться, как будто при несварении, ладони вспотеют, пусть и слегка, а взгляд будет постоянно возвращаться к часам. Курильщики на вокзалах курят ещё больше, хотя дым как будто сильнее горчит на языке и дерёт горло. Эрика раздражало, что ему приходится вдыхать эту всеобщую панику, раздражало, что вместе с кислородом и она попадает в мозг. Он не был человеком толпы и не желал поддаваться ей, как все.
Американская вокзальная паника от немецкой ничем не отличалась, несмотря на всю грандиозность Большого Центрального терминала. Эрик простоял несколько секунд, задрав голову вверх. Архитектура – это лучшее, что придумало человечество, считал он, и это заставляло его думать, что некоторые люди не так уж плохи. Иногда. Когда молчат и занимаются делом, таким, как этот Терминал, например. Потолок уходил далеко вверх, мраморные плиты гулко отдавались под ботинками Эрика, а свет из окон в зал как будто впрыскивали. Он спускался из решётчатых полукруглых окон под потолком и больше всего напоминал натянутые канаты. Такие световые канаты как будто натянули между полом и окнами. Леншерру показалось, что если задеть их, они зазвенят, как струны.
Эрик понял, что задержал дыхание на пару секунду, и резко выдохнул, краем глаза заметив, как Чарльз прячет улыбку и пытается убрать её с лица. Это злило. Чарльз наверняка специально решил ехать на поезде, чтобы показать это всё. Эрик уже готов был выслушать историю о создании терминала и всех, кто приложил к нему руку, но Чарльз всё ещё молчал.
Лёгкая, краткая эйфория у Эрика прошла мгновенно и он снова почувствовал вокзальную панику во всей красе. Только на этот раз что-то всё равно было не так.
Чарльз и Эрик сидели на полупустом перроне, по которому только часто проходили туда-сюда спешащие люди. Они паниковали ничуть не иначе, чем Эрик привык видеть и ощущать, но всё равно… Он понял, что не дышит этой паникой, только наблюдает её со стороны.
Леншерр перевел взгляд на Чарльза, который шуршал свежей газетой. Эрик заметил, как после покупки Ксавье украдкой принюхался к ней, тихо вдохнул запах свежей типографской краски и хрустящей бумаги. Чарльз не прижимал пальцы к виску и в целом выглядел слишком занятым чтением, чтобы отвлекаться на мысли и эмоции окружающих. Дочитывая очередную статью, он задумчиво прикусил губу, и Эрик сразу отвернулся, сосредотачиваясь на рельсах. Отполированный колесами поездов металл отозвался легко и приятно. Эрик закрыл глаза, прикидывая, смог бы он поднять эти рельсы или нет. Практиковаться он не собирался, но на участке перед ним металл всё равно тихонько загудел – так, что это было заметно только одному Леншерру. На фоне этого тихого гудения отошли на задний план звуки бесконечных шагов, ровный гул, в который сливались голоса, перекрывающие его вокзальные объявления и шуршание Чарльзовой газеты. На вдохе Эрик вспомнил про то, как хотел доверять Чарльзу, а на выдохе ясно ощутил, что внутри покалывала его собственная легкая паника – сродни вокзальной, но не совсем она. Как остаточное напряжение, которое всё не уходит. Ты стараешься не обращать на него внимания, накрываешь сверху такой вот свежей газеткой, как у Чарльза, и ворохом слов из неё, но напряжение от этого не исчезает. Говорят, страх и ненависть могут пожирать изнутри. Тогда такое напряжение медленно лижет, как леденец на палочке.
Он всё ещё хотел доверять Чарльзу.
– Я хочу уехать, – Эрик открыл глаза и посмотрел на рельсы перед собой. С ними ничего не случилось, зато металлические эглеты на шнурках Эрика заметно расплющились.
– Наш поезд прибывает через пять минут, – осторожно отозвался Чарльз, опуская газету на колени.
– Нет, – Эрик посмотрел на свои ладони. Он вспомнил, как Клаус Шмидт вкладывал в них монету и шоколад. – Мне нужно…– он резко замолчал, не закончив. Его грубые ладони перекрыла мягкая рука Чарльза.
– Тебе нужно снять напряжение, друг мой, – он говорил всё так же осторожно, и Леншерр вспыхнул злобой.
– Читаешь меня и задействуешь психологические штучки? Мне это не нужно, друг мой, мне нужно уехать. Подальше, – «Подальше от полукруглых вокзальных окон, твоих чёртовых мягких рук, твоей помощи и вечнопонимающих взглядов».
– Нет, но мне очень хочется, – голос Чарльза звучал как будто так же мягко, но отдавал неуловимой прохладцей. – Ты не можешь вечно бежать, Эрик. От хорошего и плохого, тебе всё равно, от чего бежать, но так не может быть вечно.
– Движение – это жизнь, – криво усмехнулся Леншерр, наконец обернувшись на Чарльза.
– Ты путаешь мягкое с тёплым, – возразил Ксавье. Он не улыбался, как ожидал Эрик, даже одними глазами или уголками губ. Его лицо всё ещё было дружелюбным, такому человеку хотелось довериться, но особого флёра заботы, небезразличия, к которому привык Эрик, не было. – Ты достаточно пережил и заслуживаешь всё время мира на самокопания. Но это время не для того, чтобы бежать и глубже зарываться в своё отчуждение. Оно для того, чтобы устанавливать связи. С собой, с людьми и с новым миром. Теперь он другой, не такой, каким был в Аушвице, и ты другой, Эрик. И ты больше не там. Ты не хочешь помощи, это твоё право – не принимать её, но в таком случае будь добр помочь себе сам, – Чарльз убрал руку с ладоней Эрика и стал аккуратно складывать свою газету. Перед ними характерно стучало – подошёл поезд. – Вчера ты обещал мне, что справишься, – добавил Чарльз, встав на ноги, и Эрик заметил, как в его глаза вернулась… привязанность.
Леншерр молча проводил взглядом спину в сером пиджаке, и Чарльз скрылся в вагоне.
Эрик опустил глаза на свои эглеты, которые уже больше напоминали просто металлические пластинки, и аккуратно выправил их до изначального состояния.
Сегодня в Уэстчестер никто явно не рвался, когда Эрик нагнал Ксавье в коридоре поезда, там больше никого не было, даже проводника. На этот раз поцелуй – это действительно поцелуй. Губы у Чарльза мягкие и ласковые, у Эрика – напряжены, он весь напряжён, как-то отстранённо отметил, что пришлось склониться для поцелуя. Чарльз снова дотронулся до ладони Леншерра, мягко сжал его руку, отстраняясь, и завёл его в купе. Дверь тихо характерно зашуршала, отъезжая в сторону, и снова – закрываясь за ними по желанию Эрика. Первой мыслью было заставить Чарльза остановиться у двери, выставить руки по бокам от его головы, чтобы он не выскользнул.
Ксавье плавным движением поправил волосы Эрика и коснулся губами уголка его губ, прежде чем пройти мимо и сесть у окна. Он снова разворачивал газету.
– Ты ведь применил свои психологические штучки, – Эрик сел напротив и сам чуть удивился тому, как спокойно звучал голос.
– Если бы я «применил штучки», ты бы был уже на полпути к ближайшему врачу, который занимается реабилитацией жертв концентрационных лагерей, – Чарльз перевернул газетную страницу и закинул ногу на ногу. Так он выглядел совсем по-деловому, и Эрик вспомнил о том, что Ксавье, вообще-то, профессор.
– Но ты ведь что-то сделал.
– Я поговорил с тобой, Эрик, – Чарльз всё же поднял на него глаза. – Иногда с людьми нужно всего лишь разговаривать, – он улыбнулся и вернулся к чтению, ослабив галстук.
– Можно? – когда поезд тронулся, а проводник проверил билеты, Леншерр протянул к Чарльзу руку.
– Конечно, – тот отделил от газеты страницу, которую читал, и отдал остальные Эрику.
Краем глаза Эрик заметил, как Чарльз расслабился на сидении, он как будто долго задерживал дыхание, а теперь выдохнул.

[Kohaku_SAI]

– Но ты ведь что-то сделал.
– Я поговорил с тобой, Эрик

вот пара строк, и уже в голове так приятно)

[left-handed]

Автор! Зашла в избранное и глазам не поверила!
Очень-очень приятный сюрприз

[Alisa32]

Замечательно, спасибо вернувшемуся Автору, радуйте нас почаще

[primorskaja]

уииии, как как здоровооо, не пропадайте так надолго

[S.T.Snape~]

Автор, я поглощен вашей работой! Это прекрасно, как единорог на зефирном поле)) Жду проду и восхищаюсь вами)

[Mr. X-man]

Kohaku_SAI, это очень славно)
left-handed, Alisa32, Ёжики~, спасибо большое, я постараюсь - и не пропадать, и радовать)
Сынхён, спасибо, приятно поглотить кого-то :>

Седьмое продолжение и 1207 слов.

– Оу, – от этого негромкого восхищённого «оу» за спиной Эрик едва не подпрыгнул, а ограда перед ним сразу уродливо скривилась. – Оу! Прости, прости друг мой, мне не следовало подкрадываться, – Чарльз виновато сложил брови домиком, когда Эрик обернулся на него. – Я заметил из окна, что ты упражняешься, у тебя прекрасно получалось. Пожалуйста, продолжай.
За утро Эрик успел выправить ограду почти везде, где считал нужным, и в нескольких местах добавил фигурные завитки на свой вкус. Кажется, он начинал понимать, о чём говорил Чарльз, и старался сохранять спокойствие. Металл поддавался легко, чувствительно реагировал на желания Эрика. Нужно было только сосредоточиться и очень чётко отдавать приказы.
Леншерр снова отвернулся к ограде, плавно водя ладонями вверх, вниз и в стороны. Так дирижёр мог бы жестикулировать, перед рождественским хором.
– Ты не против, если я посмотрю? – после паузы добавил Чарльз, и Эрик пожал плечами.
– Я хотел… быть полезным, – пояснил он. Он спиной чувствовал, как Чарльз улыбается. И снова вздрогнул, когда его ладонь легла между лопаток.
– Это изумительно, Эрик.
Леншерр обернулся на него и так и не смог понять, о чём Чарльз говорил. Изумительно – это было обо всём сразу, о прутьях ограды, о мутации Эрика, о нём самом, да и вообще-то обо всём мире сразу. В глазах Ксавье было это бесконечное «ты изумительный». И пока Эрик смотрел Чарльзу в глаза, он ему верил.
– Я хочу попробовать тарелку, – наконец произнёс Эрик, и Чарльз широко радостно улыбнулся.
– Пойдём, – он зачем-то сжал ладонь Эрика, ведя его к смотровой площадке. Точнее, это была просто удобная точка обзора, просто Эрик так окрестил её про себя.
Он опустил взгляд на руки и мягко сжал руку Чарльза в ответ, идя за ним. Это было более чем странно, точно так же странно, как это «изумительно», и как мягкое прикосновение к спине, и как поцелуй в поезде. И как то, что Эрик всё же вернулся в Уэстчестер вместе с Чарльзом. Это было странно и пугало. И больше всего Эрика пугало то, что это было приятно.
– Сконцентрируйся и освободись, – посоветовал Чарльз, останавливаясь и отпуская руку Леншерра.
Эрик смотрел на него ещё несколько секунд, как будто ища на его лице ответ на вопрос, как сделать то, что он собирался. Наконец Эрик обернулся на тарелку. Он прикрыл глаза, медленно вытянув руку вперёд. Ему не нужно было смотреть, это даже немного мешало. Магнитные поля, их завихрения, металл и его строение – это нужно было чувствовать, и это было самое настоящее шестое чувство. Дар Эрика был ещё одним его органом.
Но сначала Леншерр ощутил металл пряжки на ремне Чарльза и скрепку для бумаг в его кармане. Не удержавшись, Эрик чуть развернул её и легко уколол бедро Ксавье.
– Эй, – Чарльз тихо засмеялся, доставая скрепку из кармана. Эрик всё так же не открывал глаз, он только чуть шевелил пальцами, и скрепка, повинуясь, сначала вытянулась в линию, а потом обвилась вокруг указательного пальца Чарльза кольцом. Он снова рассмеялся, дотрагиваясь до плеча Эрика, и тот заулыбался сам, наконец скользнув даром к металлической громаде тарелки.
Тёплые пальцы на плече ощущались очень умиротворяющее, в ушах у Леншерра ещё стоял мягкий смех. В голове всплыли картинки: вот Чарльз курит, улыбаясь, и прищёлкивает пальцами в такт очередной песне Эллы. Вот он прячет улыбку, заметив, какое впечатление на Эрика произвёл Большой Центральный терминал. Вот в его взгляд возвращается привязанность. Вот он говорит: «изумительно», и «друг мой», и «Эрик». И Эрику снова так сильно хочется верить ему.
Никаких резких движений. Плавный, медленный поворот кисти. Скрип металла в отдалении, его тихое гудение. Отзывчивые магнитные поля, закрутившиеся вокруг тарелки.
– Это невероятно! – Чарльз чуть сильнее сжал пальцы на его плече, и Леншерр открыл глаза, опуская руки. – У меня просто нет слов, – у Ксавье чуть лихорадочно раскраснелись щеки, а глаза заблестели как у сумасшедшего. Чистый искренний восторг, который, Эрику казалось, можно сейчас руками потрогать. Видимо, Чарльз случайно транслировал его эхо.
Леншерр мягко сжал запястье Чарльза и поднёс его руку к своему виску.
– Хочешь посмотреть? – как-то глухо, но всё равно уверенно спросил Эрик, и это было больше похоже на утверждение.
– Прости? – Чарльз непонимающе улыбнулся, погладив его скулу.
– Посмотреть. Как это изнутри, – он кивнул на тарелку, и Чарльз снова изменился в лице. Глаза у него так округлились, что Эрик почти всерьёз забеспокоился, не выпадут ли они. Он слегка задрожал – всё же «изнутри» есть «изнутри», это не то слово и не то понятие, которое вызывало в Эрике уверенность и желание делиться с другим человеком. И он всё ещё считал дар Ксавье самым страшным из возможных. Просто сам Чарльз… Он сказал, что теперь есть новый Эрик, и Эрику хотелось ощутить себя новым, хотелось довериться и выбраться из своих кошмаров. Это вовсе не значило, что он вдруг резко начал считать мир вокруг себя достойным или хотя бы безопасным местом, миру Леншерр верить не собирался ни на секунду. Чарльзу – Чарльзу намеревался.
– Ты уверен? – взволнованный Чарльз выглядел ещё моложе, чем обычно, и совсем не по-профессорски.
– Нет, – честно ответил Эрик. – Но я хочу попробовать, – «довериться» так и не прозвучало, но Чарльз должен был понять.
Может быть, Чарльзу стоило немного подождать, подать какой-то знак или что-то вроде, но он ничего этого не сделал. А может, это и было знаком – то, как он деликатно прикоснулся к разуму Эрика. Тот всё не мог понять, неужели Чарльз не умеет делать это… незаметно? Наверняка умеет, кажется, так он и сделал в их первую встречу. Но больше ни разу потом. Видимо, это было что-то вроде его собственного этикета – обозначать своё присутствие в чужой голове, как будто гость аккуратно присаживается на край стула. Ощущение чужого… просто чего-то чужого в своей голове Эрика пугало, но всё же лучше так, чем тайное проникновение, решил он в итоге.
– Ладно, – он глубоко вдохнул, но глаза закрывать не стал. Ксавье ободряюще улыбнулся, и Эрик снова сосредоточился на металле, неотрывно глядя в глаза напротив. У Чарльза от волнения и предвкушения расширились зрачки.
Когда дар Леншерра будто стал резонировать, соприкоснувшись с тарелкой снова, Чарльз тихонько охнул и прижал обе ладони к его щекам, пальцы на висках. Он медленно закрыл глаза, и Эрику стоило усилия не прижаться к его приоткрытым губам. Металл тихо, мерно и послушно гудел, передавая Эрику, а через него и Чарльзу едва заметную дрожь. Леншерр вдруг подумал, что усилие – бессмысленно. Почему просто не накрыть губы Чарльза своими? Почему – нет? Из упрямства?
Чарльз не возражал. Поцелуй был ласковым и спокойным, как прикосновения Ксавье к разуму Эрика, и тот не мог разобрать: Чарльз гладит его ладонями по волосам или своим даром по… по чему может гладить телепатия? На губах у Чарльза были трещинки – наверняка из-за того, что он их постоянно обкусывал, – и Эрик осторожно коснулся их кончиком языка. Чарльз улыбался уголками губ, Эрик мог это чувствовать.
Чарльз всё же гладил Эрика по волосам, мягко почёсывал затылок, перебирая короткие волосы. Леншерр прислонился лбом к его лбу. Глаза открывать не хотелось, но было интересно посмотреть на Чарльза.
– Это… – Ксавье так и не продолжил, и не закончил, просто улыбаясь. Он передал Эрику нотку до боли чистого восхищения. – Ты удивительный, Эрик. Твой разум – это что-то невероятное, и то, как ты управляешь даром.
Эрик чуть поколебался, но обнял Чарльза. Он не прижимал, скорее просто обозначал жест. Серьёзно посмотрел Чарльзу в глаза, в такой близи рассматривая в подробностях все лучики голубизны в его радужке.
На этот раз Эрик говорил спокойно – так, как это сделал бы Чарльз. Мягко и настойчиво, как человек, который был уверен в своём решении, взвесил его и обдумал. Никакой паники от внезапных ночных поцелуев и привычных кошмаров, чужих вокзальных переживаний и метаний в вопросе доверия.
– А теперь я хочу уехать.

[S.T.Snape~]

Прода! Ура! *бежит читать*

апд: Автор, Автор..! *всплеснул руками и забегал по комнате* Ну что вы делаете, друг мой, у меня дыхание перехватило на моменте, где Эрик показывает Чарльзу свой дар через телепатию тт Ну как, КАК может Эрик уехать после всего этого, ну как тт

[Kohaku_SAI]

Ну как, КАК может Эрик уехать после всего этого, ну как тт

+1
Ну куда он, зачем сейчас?(

[Lada Salem]

Это просто нечто невероятное! Так шикарно, что даже словами не выразишь.
Черт возьми, это наверно лучшая работа по этому фандому, которую я читала. Изумительно написана, слог очень выразительный и детальный. У Вас здорово получается прописывать эмоции и и переживания героев, глубокое проникновение в сущность персонажей; Вы их так прочувствовали и преподнесли нам, что они встают перед глазами как настоящие.
Это нежное, только зарождающееся доверие Эрика к Чарльзу, чистый восторг и привязанность Ксавьера, все их постепенное и настоящее развитие чувств по отношению друг к другу. Каждый раз, когда Леншерр набирается смелости поцеловать профессора, прямо бабочки в животе взлетают целым роем. Каждая сцена их какого-то внутреннего душевного понимания и умиротворения заставляет екать сердце.
Я без ума от Вашего творения! Пишите ещё, прошу Вас, Автор.
Спасибо за такой прекрасный труд.

[Sad Cypress]

Автор, не пропадайте больше так надолго, потому что после последней фразы сложно не сгрызть ногти до локтя) Мне ужасно нравится взаимодействие между Эриком и Чарльзом, а восхищение Чарльза и неуверенность Эрика можно легко почувствовать самому. Поэтому продолжайте, пожалуйста

[Mr. X-man]

Сынхён, Kohaku_SAI, он улетел, но обещал вернуться Да неужто вы думаете, у него больше не будет возможности порисоваться перед Чарльзом?) Он молод и амбициозен, ещё успеет)
Lada Salem, огромное вам спасибо за такой отзыв. Это очень высокая оценка и мне, признаться, даже несколько неловко, но всё равно ужасно приятно) Я очень рад, что смог заставить кого-то испытывать такие эмоции и так сопереживать персонажам)
Sad Cypress, я блуден, но я никуда не денусь от Чарльза с Эриком, да просто некуда) Спасибо большое)


Продолжение, 1152 слова.
Чарльз смотрел очень странно: как будто одновременно понимающе и недоумённо. Эрик совсем не чувствовал его присутствия в своей голове – и был почти на сто процентов уверен, что Чарльза там действительно нет. Это его жест вежливости, жесть деликатности и жест уважения – он не стал копаться и смотреть. Чарльз был готов принять то, что ему скажет Эрик – ну, или почти готов, зная его, можно было предположить, что он обязательно задействует другие свои штучки. Те, которые «просто поговорить».
– Мне не плохо у тебя и у меня нет каких-то особенных проблем, – начал Леншерр, немного отстранившись, и сразу предостерегающе посмотрел на Чарльза – тот уже явно был готов возразить и привести в пример кошмары Эрика. – С которыми я не мог бы справиться, – добавил он, и Ксавье мягко опустил ладони на его плечи. То, как он большими пальцами поглаживал шею, отвлекало, Эрику нравилось легкое ощущение чужой теплой кожи, и пальцы у Чарльза были мягкими, но сконцентрироваться на другом сейчас было важнее. – Когда я шёл по Германии, я понятия не имел, что мне делать. У меня была цель – проще некуда, я хотел выжить.
– Я не хочу, чтобы ты считал себя в чём-то должным, – негромко, но на удивление жестко произнёс Чарльз, он перестал поглаживать шею Эрика на секунду, и тот кивнул.
– Что ты делаешь Чарльз?
– Извини? – он склонил голову набок, вопросительно подняв брови.
– Что ты делаешь здесь, кроме того, что играешь со мной в шахматы?
На этот раз Чарльз удивлённо изогнул бровь, глядя на Леншерра почти настороженно.
– Я пишу статью по генетике. Пока это главное – пока не началось переоборудование особняка под здание школы. Будет много работы, а потом, я полагаю, буду преподавать, – рассказал Чарльз, и не мог не расслабиться – уголки губ Эрика дёрнулись вверх. «Ну конечно, преподавать», – это у Чарльза получалось отлично, хотя Эрик всерьёз опасался за то, как он будет влиять на детей. За то, как он повлиял на самого Эрика.
Здесь Леншерр себя одёрнул: ему _нравилось_ то, как Чарльз на него повлиял. Это был, пожалуй, первый человек в жизни Эрика – после смерти матери – который сдержал своё обещание. Не навредить. Пускай он всё ещё оставался чересчур оптимистичным янки, Ксавье за неделю научил Эрика большему, чем Шмидт выдавил из него за несколько лет.
– А что делаю я? – снова спросил Эрик.
– Помогаешь мне и учишься лучше управляться со своими способностями, – Чарльз улыбнулся так, как улыбается на экзамене студент, услышав самый лёгкий вопрос. Эрик представил, что они поменялись местами, и теперь это он профессор. Представлялось плохо. – И должен сказать, что у тебя великолепно получается, друг мой.
– Это процесс, а не цель, – Эрик покачал головой. Ему безусловно хотелось выйти на пик своей силы – и, наверное, не в последнюю очередь ради того, как Чарльз смотрел на него, когда чувствовал его дар. Развитие – слишком плавный процесс, Эрику же были нужны чёткие ориентиры: найти, взять, отдать, приехать, уехать.
– Тебе в любом случае предстоит процесс продвижения к цели – любой, – пожал плечами Ксавье, и Эрик поразился тому, каким он бывает слепым при всей своей невероятной проницательности. И даже при наличии телепатии.
– В таком случае, я хочу выбрать его сам.
Повисла пауза, и у Чарльза на лице эмоции сменили одна другую так быстро, что Эрик невольно часто заморгал. Снисходительность – понимание – испуг – испуг, чёрт возьми? – лёгкое облегчение и снова понимание. В который раз он поразился, как ярко эмоции отражаются на лице Ксавье – как у хорошего актёра. Только Эрик не позволял себе усомниться в искренности Чарльза – это было бы просто нечестно по отношению к нему.
– Ты думаешь, я подавляю тебя? – Чарльз говорил негромко и мягко, а взглядом беспокойно шарил по лицу Эрика.
Леншерр качнул головой и понял, что она слегка кружится – то ли от того, как Чарльз показывал ему свой восторг, то ли от того, как от Чарльза пахло эрл греем, мылом – и Чарльзом.
– Ты мог бы, – это было «нет», и Чарльз расслабил плечи. Теперь он прижимал ладони к шее Эрика, и от этого было тепло – даже слишком.
Ксавье молча потянулся к Эрику и поцеловал его на этот раз сам – мягко, глубоко. Доверительно. Голова у Эрика закружилась ещё больше, а Чарльз в объятиях вдруг стал казаться не просто тёплым, а горячим.
– Моя сводная сестра, я говорил тебе о ней, считала, что я подавляю её. Она была права, – Чарльз говорил Эрику почти в губы и смотрел снизу вверх – из-за роста. – Только когда я это понял, мы уже полгода как перестали общаться.
Он отстранился плавно и мягко, точно так же, как целовал Леншерра до этого, и вообще не совершал резких движений. Снова казался податливым, как будто пластилиновым, только Эрик помнил – и мужчин на выходе из нью-йоркского клуба, и вокзал. И то, как спокоен Чарльз был, когда у его горла оказалось Эриково лезвие. И то, что в жизни он не видел человека – мутанта опаснее – даже несмотря на всё, что успел показать ему в Аушвице Шмидт.
Эрик помнил и тем не менее верил, что у самого опасного мутанта получится школа, а не концентрационный лагерь. Может быть, это всем на пользу, что он такой идеалистичный янки.
Чарльз отступил на шаг и улыбнулся – он верил Эрику тоже.
– Полагаю, ты не планируешь собирать редкие виды цветов по всей Америке? – усмехнулся Ксавье.
Эрик зеркально вернул ему усмешку и облокотился на каменные перила.
– В одном ты прав, кое-что я хочу собрать.
Через несколько дней их снова встретил Большой Центральный терминал. Чарльз настоял на том, чтобы проводить Эрика, и оправдывался тем, что ему всё равно нужно в город, чтобы собрать какие-то документы для школы. На этот раз у самого Эрика в кармане были билеты, в руках – небольшой саквояж, но он всё равно не ощущал паники, которую ожидал. Он как будто стал к ней нечувствительным, выборочно оглох.
– Это ты? – неуверенно произнёс Эрик, тронув за плечо Чарльза. Чарльз рассматривал расписание движения поездов.
– Что? А, да, прости, – Чарльз не стал переспрашивать, просто уловил пояснение на поверхности разума Эрика, и тот не стал возражать. – Это уже рефлекс, когда вокруг так много людей, мне нужно слегка абстрагироваться, иначе чужие яркие переживания, знаешь… – он улыбнулся и сделал жест пальцем у виска, показывая, что это заставляет чувствительную телепатическую крышу слегка съезжать. Эрик невольно залюбовался улыбкой, а потом взгляд соскользнул на галстук. Под ним у Чарльза была старомодная подколка, а вот зато пиджак был с иголочки и явно очень модным – если судить по тому, что Леншерр заметил на улицах. А он-то в детстве думал, что все профессора ходят в старых пиджаках, пахнущих нафталином и пылью. – Если хочешь, я могу уменьшить радиус.
Эрик хмыкнул и покачал головой.
– Мне будет этого не хватать на других вокзалах.
Чарльз снова заулыбался.
Стоя у вагона, Ксавье положил ладонь на руку Эрика – на то предплечье, где были с немецкой педантичностью, пусть и в спешке, вытатуированы цифры. Чарльз ничего не сказал, а в следующий момент Эрик ощутил, как его ласково гладят по затылку – изнутри затылка – невидимые телепатические пальцы.
«Будь осторожен».
«И никого не убивай», – так же мысленно ответил Эрик и широко усмехнулся. Чарльз фыркнул.
«Редкие цветы собирать было бы проще, чем сбежавших в Америку нацистов, еще есть время передумать», – подколол он, и теперь уже фыркнул Эрик.
Усевшись в вагоне, он немного пожалел, что не стал целовать Чарльза на вокзале – наверняка ведь Ксавье смог бы отвести людям глаза?..

[Kohaku_SAI]

он обязательно задействует другие свои штучки. Те, которые «просто поговорить».

ну он же всю дорогу это делает! Какой же милый кусочек) Как затишье перед бурей)